Часть I
ВИЧ-инфекция и антиретровирусная терапия (АРВТ) могут создавать уникальные факторы риска недостаточности витамина D, включая изменения метаболизма витамина D в присутствии АРBТ. Низкий уровень метаболитов витамина D (25(OH)D менее 30 нг/мл) давно и хорошо документирован у людей с ВИЧ-инфекцией.
Вместе с тем люди с ВИЧ-инфекцией не могут обычно себе позволить достаточный уровень инсоляции даже там, где такая возможность у них есть, например, из-за бытующего мнения о рисках иммуносупрессивного влияния УФ-излучения, активации репликации ВИЧ, рисков фотоканцерогенеза. Хотя более поздние исследования не показали связи загара на солнце или в солярии с рисками прогрессии СПИДа или значимого влияния на иммунный статус, определенная доля правды тут есть. Существует консенсус в отношении того, что ультрафиолетовое излучение несет, например, риски реактивации герпес-вирусов, что в итоге повышает риски саркомы Капоши, также есть заслуживающие внимания данные о рисках других видов рака кожи, связанные с инсоляцией, и повышении таковых рисков при ВИЧ-инфекции. Так или иначе – с солнцем при ВИЧ-инфекции все крайне неоднозначно. Впрочем, по естественным географическим причинам проблема многих регионов Российской Федерации больше в том, что инсоляции в любом случае скорее мало, а чаще – неудовлетворительно мало.
Не будем углубляться в тему дефицита витамина D и связанных с этим рисков – это требует отдельного большого анализа, отметим, что сегодня существует относительный консенсус о том, что что уровень 25(OH)D менее 20 нг/мл является дефицитом, уровень ниже 30 нг/мл является субоптимальным, а общепризнанная рекомендация Endocrine Society – поддержание уровня 40-60 нг/мл. Таким образом, добавки витамина D3 являются практически обязательной опцией для очень многих людей с ВИЧ-инфекцией, а учитывая наличие при ВИЧ-инфекции и на фоне АРВ-терапии факторов дефицита, рекомендуемые дозы витамина D для людей с ВИЧ будут несколько выше.
В отчете Institute of Medicine (IOM) 2011 года сформулирован верхний предел суточного потребления витамина D здоровыми взрослыми на уровне 4000 МЕ/сутки. Токсические эффекты, ожидаемые при превышении уровня 150 нг/мл 25(OH)D, не рассматриваются как возможные при применении доз до 10000 МЕ/сутки. В данном же отчете IOM были отмечены риски некоторых неблагоприятных эффектов, предполагаемые при сывороточной концентрации уже в диапазоне от 50 нг/мл, что было весьма противоречиво. Однако, последующая ревизия данных выявила ошибку в методологии расчетов, и в исследовании 2017 года (Durazo-Arvizu и др.) было показано, что нет никаких дополнительных рисков при концентрации 25(OH)D в диапазоне 40–100 нг/мл.
Передозировка витамином D возможна, но является очень редким явлением из-за чрезвычайно широкого терапевтического диапазона витамина, и обычно она связана с применением мегадоз витамина D3 (кумулятивная доза 1,5-2 миллиона и более МЕ в месяц, как правило, на протяжении нескольких месяцев). Основные симптомы передозировки: спутанность и угнетение сознания, выраженная психомоторная заторможенность, периодическая рвота, боли в животе, полиурия, полидипсия, обезвоживание. Токсический порог концентрации 25(OH)D определен на уровне 150 нг/мл (375 нмоль/л). Средняя доза витамина D, приводящая к смерти, составляет 21 мг/кг (8,4 миллиона МЕ/кг).
Клиницистам следует помнить, что у гиперкальциемического пациента гиперфосфатемия предполагает интоксикацию витамином D (VDT), тогда как гипофосфатемия предполагает скорее первичный гиперпаратиреоз. Последнее дополнительно характеризуется повышенной активностью паратиреоидного гормона и повышенной концентрацией 1,25 (ОН)2D, но нормальной концентрацией 25(ОН)D.
Витамин D хорошо кумулируется в жировой ткани, что позволяет его принимать в бо́льших дозах периодически, вместо меньших доз при ежедневном режиме. Однако эта же особенность в условиях передозировки может приводить к весьма длительным симптомам передозировки, если таковая произошла – гиперкальциемия из-за передозировки витамина D теоретически может длиться до 18 месяцев после прекращения приема витамина D.